Дворянин-епископ Игнатий Брянчанинов: как военный инженер стал святителем и богословом
Православные верующие вспоминают 13 мая богослова Игнатия Брянчанинова
Биография святителя Игнатия
Дмитрий Александрович Брянчанинов родился в 1807 году в дворянской семье, владевшей несколькими имениями в Вологодской губернии. Отец видел в старшем сыне продолжателя рода и будущего военного — карьера юноши была предопределена. В 15 лет Дмитрия отправили в Санкт-Петербург в Главное инженерное училище — элитное военное учебное заведение.
Юный кадет быстро обратил на себя внимание преподавателей и даже самого императора Николая I, который лично покровительствовал талантливому студенту. Математические способности и острый ум обещали Брянчанинову блестящее будущее. Однако параллельно с учебой Дмитрий увлекся религиозной литературой и начал посещать монастыри Петербурга, где познакомился с духовными наставниками, в том числе с иеромонахом Леонидом, будущим оптинским старцем.
Карьера в инженерных войсках продлилась недолго. В 1827 году, получив офицерский чин, Брянчанинов подал прошение об отставке «по болезни». До того он действительно переболел тяжелой формой туберкулеза, но истинной причиной было его стремление к монашеской жизни. Отец был в ярости: наследник родовых имений предпочел карьере офицера судьбу монаха. Но впоследствии Брянчанинов-младший помирился с родителями, они переписывались, навещали друг друга.
Годы послушничества и постриг
После ухода с военной службы Дмитрий отправился в Александро-Свирский монастырь, где стал послушником под руководством старца Леонида. Одним из послушаний, наложенных на него старцем, стало странничество. Четыре года Брянчанинов переходил из одной обители в другую, его здоровье, и без того слабое, пошатнулось от непривычного образа жизни и сурового климата северных монастырей. В Оптиной пустыни его избегали из-за дворянского происхождения, в Площанской пустыни он снова серьезно заболел. В период пребывания в Семигородней Успенской пустыни молодой послушник написал свой первый серьезный труд — «Плач инока о брате его, впадшем в искушение греховное». Это автобиографическое повествование о пути, приведшем его к служению Богу.
В 1831 году епископ Вологодский Стефан постриг Дмитрия в монашество с именем Игнатий в честь священномученика Игнатия Богоносца. Через неделю после пострига Игнатий был рукоположен в иеродиаконы, а спустя еще две недели — в иеромонахи. Такое стремительное продвижение по церковной иерархии объяснялось не только способностями молодого монаха, но и его образованием, происхождением и связями в высшем обществе.
Настоятель Троице-Сергиевой пустыни
В возрасте 26 лет (!) отец Игнатий получил назначение на должность настоятеля Григориево-Пельшемского монастыря, а затем — настоятеля третьеклассной Николо-Бабаевской обители в Костромской епархии. Но самым значимым стало его 24-летнее настоятельство в Троице-Сергиевой пустыни в Стрельне (ныне в составе Санкт-Петербурга).
Бывший инженер-офицер быстро проявил себя как талантливый администратор и духовный наставник. Его строгость к себе и требовательность к окружающим сочетались с удивительной проницательностью. Это быстро заметили церковные иерархи и светские власти.
Полуразрушенная обитель под руководством Игнатия преобразилась. Он привлек пожертвования от аристократии, организовал строительство новых храмов, библиотеки, больницы. Монастырь стал местом паломничества петербургской знати и интеллигенции. Здесь бывали Федор Достоевский, Николай Гоголь, Константин Леонтьев.
Однако административные успехи имели и обратную сторону — зависть коллег, интриги, доносы. Игнатий, обладавший прямым и резким характером, не умел лавировать в сложных церковно-политических отношениях. Его принципиальность часто вызывала недовольство как церковных иерархов, так и светских властей.
Епископ Игнатий
В 1857 году пятидесятилетний архимандрит Игнатий неожиданно получил назначение на должность епископа Кавказского и Черноморского с кафедрой в Ставрополе. Для многих это выглядело как почетная ссылка — удаление неудобного настоятеля подальше от столицы.
Епископское служение оказалось тяжелым испытанием для Брянчанинова. Кавказская епархия была огромной по территории, многонациональной, со множеством нерешенных проблем. Владыка Игнатий столкнулся с непониманием со стороны местного духовенства, непривычным климатом, интригами в консистории.
Несмотря на трудности, за четыре года епископства Игнатий успел сделать немало: открыл несколько новых приходов, основал женскую общину, упорядочил епархиальное делопроизводство. Однако главное, что он вынес из этого периода, — понимание глубокого кризиса, в котором находилась русская православная церковь накануне реформ. За заслуги перед Отечеством архимандрит Игнатий был награжден орденом Святой Анны I степени.
Последние годы жизни
В 1861 году, сославшись на болезнь, епископ Игнатий подал прошение об увольнении на покой. Синод удовлетворил прошение, и владыка удалился в Николо-Бабаевский монастырь, где провел последние шесть лет жизни. Именно в этот период он создал большинство своих литературных и богословских трудов.
Здоровье действительно подводило Брянчанинова. Многолетняя аскеза, частые болезни, нервное истощение от административных забот привели к тому, что в последние годы святитель едва передвигался без посторонней помощи. Однако ясность ума он сохранил до последних дней.
30 апреля 1867 года епископ скончался. Тихую кончину предваряло таинственное видение: келейник заметил, как Игнатий беседует с кем-то невидимым, называя собеседника «владыкой». Впоследствии это истолковали как явление святителя Митрофана Воронежского, пришедшего за душой собрата.
Епископ Игнатий Брянчанинов был канонизирован 6 июня 1988 года. За несколько дней до того, 26 мая 1988 года, его мощи были торжественно перенесены в Свято-Введенский Толгский монастырь, расположенный в Ярославле.
Богословские взгляды святителя Игнатия
Центральным в богословии Брянчанинова стало учение о «прелести» — духовном самообмане, когда человек принимает собственные фантазии или бесовские наваждения за благодатные состояния. Святитель предостерегал от погони за мистическими переживаниями, экзальтации, видений и чудес. Средством от прелести он считал послушание церковной традиции, изучение писаний святых отцов и постоянное сомнение в собственной духовной чистоте.
В 1862 году Игнатий Брянчанинов создал интереснейший труд «Слово о смерти», где, неожиданно для богослова и тем более монаха, выступил против распространенных в его время представлений о бестелесности ангелов и душ умерших. Опираясь на труды восточных отцов церкви, святитель доказывал, что ангелы и души состоят «из особого эфирного газа» — чего-то вроде энергетической оболочки.
«Необходимость заставила меня вникать подробнее и точнее в значение души и сотворенных духов. Справедливо сказал Антоний Великий, что это познание крайне нужно для подвижников… Да и для всех оно имеет существенную пользу: лучше ознакомиться с миром духов прежде смерти, нежели при наступлении смерти, как ознакомились многие к величайшему удивлению и ужасу своему, в противность понятиям, заимствованным у западных мечтателей…» — писал Брянчанинов.
Позиция Игнатия вызвала бурную полемику, особенно со стороны епископа и публициста-проповедника Феофана Затворника, отстаивавшего традиционный взгляд на бестелесность духовных существ. «Душа и Ангел — не тело, а дух!» — а мнение оппонента — это ультра-материализм, или материализм, вышедший из своих пределов», — заявлял он. Спор между двумя святителями так и не был разрешен официально и до сих пор вызывает интерес у религиоведов и богословов.
Современные комментаторы отмечают, что взгляды Брянчанинова на «тонкую телесность» удивительно созвучны некоторым концепциям квантовой физики и теории информации, где материя рассматривается как особая форма энергии, а информация — как фундаментальное свойство Вселенной. Впрочем, и эсхатология (учение о конечной судьбе человека и всего сущего за пределами истории и нынешнего мира — в вечности) у Брянчанинова была лишена апокалиптического ужаса — это трезвый взгляд инженера на духовные процессы в обществе, прогноз, основанный на тонких наблюдениях. В отличие от многих современников, он не боялся научных открытий и развития естествознания. Образование позволяло ему видеть в законах природы не опровержение, а подтверждение божественного замысла. В сочинении «Слово о человеке» он также пытался совместить библейское повествование о сотворении мира с научными данными своего времени.
Святителя Игнатия также называют «учителем покаяния» — этого главнейшего делания монаха и вообще любого христианина. «Без покаяния невозможно ни признать Искупителя, ни пребывать в исповедании Искупителя, — писал он. — Покаяние есть сознание своего падения, соделавшего естество человеческое непотребным, оскверненным и потому постоянно нуждающимся в Искупителе».
Еще одна формулировка Игнатия — «умное делание» — особая форма медитативной молитвы. По Брянчанинову, богопознание возможно не через рациональные доказательства или эмоциональные переживания, а через трансформацию сознания в процессе молитвенной практики. «Прежде умное делание было очень распространено и между народом, еще не подвергшимся влиянию Запада. Теперь все искоренилось; осталась личина благочестия; сила иссякла. Может быть, кроется где-либо как величайшая редкость, какой-либо остаток прежнего. Без истинного умного делания монашество есть тело без души», — пояснял святитель.
Апологетические труды святителя были направлены не столько на противостояние ересям и протестанству, сколько на защиту православия от искажений внутри самой церкви и магического отношения к таинствам. Он скептически относился к распространенному в его время старчеству, видя в нем риск духовного порабощения. «Не делайтесь рабами человеков», — предостерегал Брянчанинов, критикуя слепое подчинение авторитетам без проверки соответствия их взглядов православному учению.
Влияние на искусство
Брянчанинов не писал икон и не сочинял гимнов, но его идеи серьезно повлияли на русскую культуру.
Николай Гоголь, лично знавший святителя, отразил многие его идеи в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Концепция внутреннего делания, трезвения ума и борьбы с иллюзиями стала центральной в поздних размышлениях писателя о духовной жизни.
«Виден человек, обратившийся к Богу с горячностию сердца. Но для религии этого мало. Чтоб она была истинным светом для человека собственно и чтоб издавала из него неподдельный свет для ближних его, необходимо нужна в ней определительность, и определительность сия заключается в точном познании истинны, в отделении ее от всего ложного, от всего лишь кажущегося истинным. Это сказал Сам Спаситель: Истина свободит вас. <...> По сей причине советую всем друзьям моим, по отношению к религии, заниматься единственно чтением святых Отцев, стяжавших очищение и просвещение, как и Апостолы, и потом написавших свои книги, из коих светит чистая истинна, и кои читателям сообщают вдохновение Святаго Духа. Вне сего пути узкого и прискорбного сначала для ума и сердца, — всюду мрак, всюду стремнины и пропасть!», — так отозвался в 1847 году святитель Игнатий в письме Гоголю по поводу «Выбранных мест…».
Идеи Игнатия Брянчанинова о «прелести», духовном самообмане и необходимости трезвого отношения к религиозному опыту нашли отражение в произведениях еще одного бывшего военного инженера — Федора Достоевского, особенно в образах Шатова в «Бесах», Ивана Карамазова и старца Зосимы в «Братьях Карамазовых». Также считается, что житие Зосимы в романе — это авторское переложение некоторых аспектов биографии святителя Игнатия. «Позаимствовал» элементы биографии Брянчанинова для своей повести «Отец Сергий» и Лев Толстой.
Воззрения святителя Игнатия повлияли и на русскую живопись. Так, искусствовед Григорий Голдовский считал, что Карл Брюллов написал запрестольный образ «Христос во гробе» по итогам общения с Брянчаниновым, происходившим во время работы над полотном (1845—1846): параллельно художник тогда писал для Троице-Сергиевой пустыни икону «Троица».
Голдовский опровергал мнение некоторых исследователей о возможном намерении художника принять монашество, но утверждал, что Брюллов воспринимал архимандрита как духовного наставника. По мнению искусствоведа, Брянчанинов дал художнику важные советы о природе красоты и творчества, которые гармонировали с представлениями самого Брюллова и нашли отражение в работе «Христос во гробе».
Ранее мы рассказали о чудотворце Иоанне Кронштадтском и его пророчествах о судьбе России.
Самые важные и оперативные новости — в нашем телеграм-канале «Ямал-Медиа».