Писатель и путешественник Уильям Сомерсет Моэм. Тайная жизнь знаменитого британца
Он был путешественником, искателем приключений, циником и бонвиваном. «Вилли, — писал о пожилом писателе его биограф Чипс Ченнон, — побывал везде, со всеми познакомился, все попробовал».
В честь 150-летия со дня рождения Уильяма Сомерсета Моэма «Ямал-Медиа» рассказывает о выдающемся британском писателе.
Уильям Сомерсет, рожденный в британском посольстве
Уильям Сомерсет, четвертый и самый младший сын юрисконсульта Ормонда Моэма и его супруги Эдит, родился 25 января 1874 года в Париже, но в британском посольстве (уловка от последующего призыва во французскую армию). В том же году состоялась первая выставка французских импрессионистов, в театрах шли премьеры «Гибели богов» Вагнера и «Реквиема» Верди, издатели выпустили «Искушение святого Антония» Флобера и «Вдали от обезумевшей толпы» Харди. В тот год родились Уинстон Черчилль, Г. К. Честертон и Гертруда Стайн, педагог Роберт Фрост и композитор Арнольд Шёнберг, а Моэм, скончавшийся в декабре 1965 года в возрасте 91 года, пережил их всех.
Но ментально он принадлежал в девятнадцатому веку и слишком остро воспринимал все основные художественные течения века двадцатого. Моэм коллекционировал импрессионистов, посещал оперы Вагнера, какое-то время находился под влиянием сатирического стиля Свифта, но потом вернулся в «уютный век» со стилистикой Флобера, написал роман с оммажем Харди, был другом и современником Черчилля, родители которого поженились в том же году и в том же британском посольстве во Франции.
Моэм — необычная по написанию фамилия, Maugham — происходит от названия города Малхэма в графстве Северный Йоркшир. Второе имя — «Сомерсет» — от предка его матери, генерала сэра Генри Сомерсета. Настоящее имя — «Уильям» — Моэм не любил, называл его глупым.
Так, в романе «Пироги и пиво, или Скелет в шкафу» (1930) автобиографический рассказчик Уильям (Вилли) Эшенден, считающий, что его респектабельное имя звучит нелепо, также его недолюбливает и тратит много времени на придумывание других, более подходящих. Под влиянием Вальтера Скотта он предпочитает более элегантные имена — Родерик Равенсворд и Людовик Монтгомери. Но в реальной жизни Моэм шел на компромисс, сокращая имя до инициала и публикуясь как «У. Сомерсет Моэм». А друзей просил называть его «Вилли».
Детство «Вилли» Моэма
Картины импрессионистов 1870-х годов дают яркое представление о парижской жизни мальчика Вилли. Его брат Фредерик вспоминал, что в те дни Елисейские поля были элегантными и обжитыми: «там не было ни магазинов, ни театров, и, по-моему, только одна гостиница для приезжих. Широкая аллея, ведущая от Рон-Пуан к Триумфальной арке, была усыпана частными домами с роскошными квартирами».
Все слуги, а также добрая няня, с которой он жил в одной спальне, были французами. Каждое утро и после обеда в хорошую погоду она выводила его играть с соседскими детишками на Елисейские поля. Там же Вилли впервые увидел театр — то были жестокие кукольные представления-гиньоли.
Первые десять лет жизни Моэм провел во Франции. Летом Моэмы снимали виллу в Довиле, тогда еще обычной деревушке на побережье Нормандии. В начале 1880-х годов, когда заболела мать, они с Вилли проводили зимы на пиренейском курорте у границы с Испанией
Дома Вилли всегда говорил со слугами по-французски, его отдали в местную школу. Отец почти все время работал, мать стала затворницей-инвалидом, три старших брата учились в Дуврском колледже. Он был обожаемым младшим ребенком и, за исключением школьных каникул, средоточием любви своей матери. Когда она приглашала подруг посплетничать и выпить чаю, его просили рассказать по памяти очередную басню Лафонтена. Английский язык он знал лишь в общих чертах.
Сомерсет Моэм: первые драмы
Его мать умерла, когда ему было 8, отец — когда исполнилось 10. Вилли отправили из Парижа в Уитстабл, графство Кент, к несимпатичному английскому дяде-викарию, «очень узко мыслящему и далеко не умному священнику... суровому, педантичному и фанатичному», по словам одного из старших братьев романиста.
Ранняя смерть родителей и последующий спешный переезд в Англию почти сокрушили Сомерсета Моэма. Позднее он признался, что разделяет убеждение Киплинга в том, что «когда юные уста испили горькие воды ненависти, подозрений и отчаяния, вся любовь в мире не сможет полностью избавить их от этого знания».
«У меня было много недостатков, — писал он, вспоминая детство и юность. — Я был маленького роста; вынослив, но не силен; я заикался; был застенчив; у меня было слабое здоровье. Я не умел играть». Его заикание, психологические и физические недостатки, а также постепенное осознание отсутствия интереса к женщинам сделали его скрытным и замкнутым и вызвали «инстинктивное отчуждение от своих однокашников, из-за которого мне было трудно вступать с ними в какие-либо отношения».
Первые литературные опыты Моэма
Ранние переживания Моэма нашли отражение в образе Филипа Кэри, героя романа «Бремя страстей человеческих» (1915): одинокого и обездоленного мальчика отправили сначала к равнодушному дяде, а затем — в холодную школу-интернат, где его высмеивали не только за плохой английский, но и за хромоту с болезненным заиканием. В дальнейшем Моэму даже на пике славы так и не удалось изгнать из своей психики испуганного ребенка.
В школе Вилли даже не пытался писать. Впервые он попробовал себя в Гейдельбергском университете, куда отправился в 16 лет изучать литературу и философию. Там он написал свою первую работу — эссе-биографию композитора Мейербера. Когда издатель отклонил ее, Моэм сжег рукопись.
Пять лет будущий писатель провел в лондонской медицинской школе, в свободное время возвращался к литературным опытам. Но его первые попытки в жанрах натурализма и исторической фантастики были провальными, и, как отмечал еще один биограф Моэма, Джеффри Мейерс, «немногие авторы смогли бы достичь успеха после стольких неудачных книг».
Вилли спас театр. Именно там он впервые обрел свой голос. Наблюдательность, мастерство диалога и... владение приемами памфлетистов XVIII века — в первую очередь, обожаемого Свифта — совершили чудо.
В одно время в Лондоне могли одновременно идти сразу четыре разных пьесы драматурга. Его работоспособность и профессионализм поражали: на написание каждого акта у него уходила всего неделя, на отшлифовку всей пьесы — тоже не более недели.
Книги, деньги и шпионаж в жизни и творчестве Моэма
Выдающиеся творческие способности в сочетании с жестким режимом, который Моэм отточил в годы учебы в медицинской школе, принесли свои плоды в виде романов, написанных удивительно ровным и уверенным стилем. Его прорыв — роман «Бремя страстей человеческих».
Опыт Моэма в качестве секретного агента в Российской империи во время Первой мировой войны (его миссия, поистине невыполнимая, заключалась в том, чтобы сохранить правительство Керенского у власти, а Россию — в войне) вдохновил его на создание нового жанра — политического детектива.
Сборник рассказов «Эшенден, или Британский агент» (1928) буквально проложил путь Грэму Грину, Яну Флемингу и Джону ле Карре. Позже Флеминг поздравит Моэма и себя с тем, что они «единственные два писателя, которые пишут о том, что действительно интересует людей: карты, деньги, золото и тому подобные вещи».
Любовь Моэма к путешествиям, особенно в Китай, Малайзию, на Борнео, Самоа и Таити, принесла ему целый ворох нового материала и даже стала определять его как писателя — «адюльтер в Китае, убийство в Малайе, самоубийство в Южных морях», как легкомысленно позднее заметил Грэм Грин. Результатом стали произведения «Дождь» (1921), «К востоку от Суэца» (1922), «Разрисованная вуаль» (1925), сборник рассказов «Казуарина» (1926).
Особняком — «Луна и грош» (1919). Этот роман, позднее превращенный в не менее знаменитую пьесу, Моэм написал в туберкулезном санатории в Шотландии. Обстановка была безрадостной, и писатель... просто вообразил, что он — Поль Гоген, который решил бросить все и уехать на Таити. Но, оказалось, что даже на далеком острове от себя не убежишь. Как не убежишь и от тяги к творчеству.
В романе Гоген стал Чарльзом Стриклендом, прослеживается и связь персонажа с автором. «Луна и грош» дословно переводится как «Луна и шестипенсовик». Фраза взята из обзора романа Моэма «Бремя страстей человеческих» в одном из журналов. Рецензент отметил, что главный герой романа, Филип Кэри, «так занят тоской по луне, что не заметил шестипенсовика под ногами».
Тайны личной жизни Сомерсета Моэма
Личная жизнь Моэма была столь же бурной, как и профессиональная. На склоне лет он вспоминал: «Я был на четверть нормальным и на три четверти нет, но пытался убедить себя в обратном. Это была моя самая большая ошибка».
Ошибка привела к катастрофическому браку с Сири Барнардо, жесткой, требовательной женщиной. Они были крайне несовместимы, вскоре разошлись, но еще много лет ссорились из-за денег и воспитания дочери Мэри Элизабет. Девочка, кстати, родилась за два года до брака.
Долгие годы Моэм поддерживал роман с актрисой Сью Джонс. Но, возможно, это была только ширма, и гораздо более близкие отношения, чем это было позволено тогдашними британскими законами, его связывали с американцем Джеральдом Хакстоном. «Он делал все то, что Моэм в силу воспитания никогда не осмеливался делать, — отмечал Мейерс, — напивался и употреблял нецензурные выражения, лгал, капризничал и играл в азартные игры».
Когда в 1925 году Хакстона обвинили в грубой непристойности и выдворили из Великобритании, Моэму тоже пришлось переехать. Они выбрали Ривьеру, купив большой дом недалеко от Сен-Жан-Кап-Ферра, который назвали «Villa Mauresque» («Мавританская вилла»). Ранее поместье принадлежало королю Леопольду I, но было почти в запустении. Моэм превратил виллу в гламурную резиденцию с вышколенным штатом слуг, огромным ухоженным садом, великолепной фамильной коллекцией произведений искусства.
Огромные тиражи и драма в духе короля Лира. Как умер Моэм
Только на Лазурном берегу Моэм смог жить так, как хотел. С театром он покончил еще в 1933 году. По его мнению, в 50 лет уже невозможно угнаться за драматургическими тенденциями. Свой последний роман, «Каталина», он написал в 1948 году, а в 1959-м перестал писать совсем.
Его книги расходились огромными тиражами — десятки миллионов экземпляров только при жизни, а «Бремя страстей человеческих», «Пироги и пиво», «Луна и грош» и «Острие бритвы» (1944) стали многолетними бестселлерами, — писатель каждый раз жестко торговался с издателями. «Он всегда начинал со слов: «Конечно, я ничего не понимаю в бизнесе...», — вспоминал один из его редакторов, — но прежде, чем заканчивался разговор, он получал все, что хотел».
Постепенно он превратился в «мандарина в халате» — как на портрете Грэхема Сазерленда. «Словно старый попугай, — так обрисовал его друг-писатель Кристофер Ишервуд, — с запавшими черными глазами, немигающим и внимательным взглядом, учтивостью и гипнотическим заиканием».
Моэм умер в 1965 году в возрасте 91 года. Он долго и тягостно переживал свой грядущий уход, разыгрывая драму в духе короля Лира со своей дочерью и Аланом Серлом, преемником Джеральда Хакстона, которого попытался усыновить. Впрочем, и после смерти его настигла ирония судьбы, уже в духе любимого Свифта: прах Моэма развеяли у библиотеки его имени в Королевской школе в Кентербери — там, где он некогда так страдал от насмешек сверстников.
Самые важные и оперативные новости — в нашем телеграм-канале «Ямал-Медиа».