Тот самый Слуцкий: поэт, замолчавший после похорон любимой
7 мая автору пронзительных «Лошадей в океане» исполнилось бы 105 лет
В тени своего таланта
Борис Абрамович Слуцкий родился в 1919 году. Был фронтовиком и убежденным коммунистом. А еще — известным поэтом, своевременно не получившим заслуженного признания. На отсутствие вдохновения не жаловался — писал ежедневно, порой по три-четыре стихотворения. Но при жизни была издана ничтожная часть произведений Слуцкого, хотя современники высоко оценивали его талант.
На одном из собраний Союза писателей Михаил Светлов, автор знаменитых «Песни о Каховке» и «Гренады», сказал о нем: «По-моему, нам всем ясно, что пришел поэт лучше нас». Тем не менее, первый сборник «Память» вышел только в 1957 году, да и то лишь после статьи его старшего коллеги по цеху Ильи Эренбурга «О стихах Бориса Слуцкого» в «Литературной газете».
Читатели познакомились с ранее не известными произведениями поэта уже после его смерти в 1986 году. Как раз началась перестройка, и на волне провозглашенной гласности саратовский литературовед Юрий Болдырев опубликовал более тысячи стихотворений Слуцкого. Всего, по его оценке, поэт написал не меньше четырех тысяч стихотворений.
Строки, опаленные войной
Стихи для Слуцкого всегда были делом жизни. В юности он подружился с Михаилом Кульчицким, ребят объединяло увлечение литературой. Однажды они пообещали друг другу стать поэтами. Так и случилось, оба поступили в конце 1930-х в Литинститут имени Горького в Москве. Параллельно Слуцкий стал еще и студентом Московского юридического.
Друзья оказались в центре литературной жизни страны, познакомились на курсе с Павлом Коганом, Давидом Самойловым и другими талантливыми поэтами-ровесниками. Борис Слуцкий успел окончить институт: получил диплом в первые дни войны и сразу ушел на фронт, как и его товарищи.
«Все эти молодые люди чувствовали приближающуюся войну, ведь в 1930-е годы угроза надвигалась со всех сторон. Спешили жить, все переженились, рано родили детей. Понимали, что могут не успеть. Но также они торопились понять, что такое жизнь и смерть, потому что уйти и погибнуть, не осмыслив своего места в этом мире, — очень страшно».
Любовь Сумм
внучка Павла Когана, друга Бориса Слуцкого
В те суровые годы Слуцкий о стихах почти не думал, а позже объяснял: «На войне был занят войной». Сначала был рядовым, а затем как юрист, хоть и не окончивший курса, — военным следователем, после тяжелого ранения его назначили инструктором политотдела (политруком) де-юре и пехотным офицером — де-факто.
«Вот уже пять недель веду непрерывные бои с фрицем на широком фронте с участием танков, авиации и самоходных пушек, — писал Борис Слуцкий подруге Славе Щириной 11 апреля 1943-го. — Воюю пехотно, батальонно, как подобает старшему лейтенанту гвардии. Но отсыпаться прихожу к себе в политотдел, ибо я есть начальство — старший инструктор политотдела».
На фронтах Великой Отечественной погибли почти все друзья Слуцкого. Поэт был уверен, что война забрала тех, кто писал лучше него. Неслучайно в эпохальной ленте Марлена Хуциева «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») Слуцкий прочел не собственные стихи, а строки погибшего в 1942-м военного переводчика Когана, отправившегося на фронт вопреки «белому билету» по зрению:
«Разрыв-травой, травою-повиликой
Мы прорастем по горькой,
по великой,
По нашей кровью политой земле...».
Павел Коган
поэт
Своему другу Кульчицкому, тоже не вернувшемуся с фронта, Борис Слуцкий посвятил такие строки:
«Рожденный пасть на скалы океана,
Он занесен континентальной пылью
И хмуро спит в своей глуши степной».
Борис Слуцкий
поэт
Сам Слуцкий прошел всю войну, вернулся с фронта в звании майора, но получил инвалидность. После тяжелого ранения и контузии его до конца дней мучили сильные головные боли. Долго лечился, перенес две трепанации черепа. А однажды понял, что во время работы боль отступает. Стихи давали ему силы жить во всех смыслах.
Дружба Слуцкого с Эренбургом
Борис Слуцкий познакомился с писателем и журналистом Ильей Эренбургом еще студентом, накануне войны. Следующая их встреча состоялась только в 1949-м.
Эренбург рассказывал, как ему в руки попали заметки о войне молодого офицера Бориса Слуцкого, там он нашел стихи о судьбе пленных советских солдат «Кельнская яма». Они произвели на писателя сильное впечатление, однако на тот момент он решил, что это солдатский фольклор. Лишь позже Эренбург узнал, что автором стихотворения был Слуцкий.
«Товарищ боец, остановись над нами,
Над нами, над нами, над белыми костями.
Нас было семьдесят тысяч пленных,
Мы пали за родину в Кельнской яме!
Когда в подлецы вербовать нас хотели,
Когда нам о хлебе кричали с оврага,
Когда патефоны о женщинах пели,
Партийцы шептали: «Ни шагу, ни шагу...».
Борис Слуцкий
поэт
О «Кельнской яме» журналист упомянул и в своей статье «О стихах Бориса Слуцкого» — той самой, после который была опубликована первая книга молодого поэта. Эренбург сказал о стихотворении так: «Неуклюжесть приведенных строк, которая потребовала большого мастерства, позволила Слуцкому поэтично передать то страшное, что было бы оскорбительным, кощунственным, изложенное в гладком стихе аккуратно литературными словами».
Их дружба крепла. Несмотря на разницу в возрасте, они легко находили общие темы и по многим вопросам сходились во взглядах. В 1950 году Борис Слуцкий посвятил живому классику одно из самых пронзительных стихотворений XX века — «Лошади в океане». А Эренбург признавался в своих мемуарах: «Никогда прежде я не думал, что смогу разговаривать с человеком, который на тридцать лет моложе меня, как со своим сверстником; оказалось, что это возможно».
Когда Ильи Эренбурга в 1967-м не стало, Слуцкий написал такие сроки:
«Теперь ему не позвоню,
Как прежде, десять раз на дню,
Что вечер проведем мы вместе,
Не напишу, хоть он в отъезде.
Уехал — а не напишу».
Борис Слуцкий
поэт
Слово о Пастернаке
По случаю публикации на Западе «Доктора Живаго» Бориса Пастернака 31 октября 1958 года прошло внеочередное собрание Союза писателей. Слуцкий, как секретарь партийной организации, был обязан выступить. В своей короткой речи он сделал упор на то, что поэт должен добиваться признания у себя на Родине, а не у врагов.
Позже в литературной среде Борису Слуцкому не раз припоминали его выступление, ставили в укор. Он оправдывался, говорил, что «сработал механизм партийной дисциплины». Хотя, по сути, в его словах о Пастернаке было, скорее, стремление защитить честь страны, а не слепая приверженность коммунизму. Как бы то ни было, но среди выступавших объектом для дальнейших нападок выбрали именно Слуцкого — пожалуй, одного из самых честных людей.
«Неровный» слог Бориса Слуцкого
Ритмикой стиха Борис Слуцкий как будто бросал вызов повсеместно практиковавшейся, выхолощенной гладкости строк. Его фразы были суровы, иногда до грубости, нередки разговорные выражения, а рифмы подчеркнуто просты.
Иосиф Бродский считал, что именно Слуцкий коренным образом сломал стройное звучание в советской поэзии: «Его стих был сгустком бюрократизмов, военного жаргона, просторечия и лозунгов… Его интонация — жесткая, трагичная и бесстрастная — способ, которым выживший спокойно рассказывает, если захочет, о том, как и в чем он выжил».
«Ямб рождался из мерного боя лопат,
Словно уголь он в шахтах копался,
Точно так же на фронте из шага солдат
Он рождался и в строфы слагался.
А хорей вам за пайку заказывал вор,
Чтобы песня была потягучей,
Чтобы длинной была, как ночной разговор,
Как Печора и Лена — текучей».
Борис Слуцкий
поэт
Особые отношения у Слуцкого с категориями пространства и времени: он как будто играет ими в своих строках, меняя местами прошлое и будущее, далекое и близкое:
«Теперь Освенцим часто снится мне:
Дорога между станцией и лагерем.
Иду, бреду с толпою бедным Лазарем,
А чемодан колотит по спине…».
Борис Слуцкий
поэт
Так начинается стихотворение о людях, обреченных на мучительную смерть в фашистских концлагерях: у читателя возникает двойственное чувство погружения в сон, который видит поэт, и ощущения реальности происходящего. Слуцкий не был в Освенциме, но прекрасно понимал, что мог бы оказаться в числе узников. Он родился в еврейской семье в Славянске, позднее они переехали в Харьков. Тема холокоста и антисемитизма была для поэта программной и одной из самых выстраданных, отчасти поэтому его так мало публиковали до перестройки.
«Дорога через сон куда длинней,
Чем наяву, и тягостней и длительней.
Как будто не идешь — плывешь по ней,
И каждый взмах все тише и медлительней.
Иду как все: спеша и не спеша,
И не стучит застынувшее сердце.
Давным-давно замерзшая душа
На том шоссе не сможет отогреться…».
Борис Слуцкий
поэт
Лебединая песня Бориса Слуцкого
В феврале 1977 года скончалась жена Слуцкого, Татьяна Дашковская, долгие годы страдавшая от рака лимфоузлов. Это стало для него огромным ударом, после которого он так и не оправился. За три месяца он написал около двухсот стихотворений, большинство в память о жене, — после чего замолчал как поэт до конца жизни.
«Неужели слезы в глазах жены
и лучи, что в них отражены,
значат меньше, чем малопонятные сны,
те, что в строки мной сведены?
Я топил лошадей и людей спасал,
ордена получал за то,
а потом на досуге все описал.
Ну и что,
ну и что,
ну и что!».
Борис Слуцкий
поэт
Последние годы поэт провел в Туле у своего младшего брата Ефима; длительное время находился в психиатрической лечебнице. Публикациями своих произведений не занимался, оставил всё на совесть Союза писателей. Скончался 23 февраля 1986 года, похоронен на Пятницком кладбище в Москве.
Его «душеприказчиком» стал Юрий Болдырев, он умер в 1993 году. Его похоронили рядом со Слуцким.
Ранее мы рассказали о тайной и явной жизни великого русского баснописца Ивана Андреевича Крылова.
Самые важные и оперативные новости — в нашем телеграм-канале «Ямал-Медиа».