Волшебный код: как фольклорист Владимир Пропп расшифровал ДНК русской сказки
Со дня рождения фольклориста Владимира Проппа исполнилось 130 лет
Биография Владимира Проппа
Владимир Яковлевич Пропп родился в Петербурге 16 (28) апреля 1895 года в семье обрусевших поволжских немцев. Отец, Яков Филиппович, управлял отделением торгово-промышленного товарищества, мать, Анна-Елизавета, занималась хозяйством и воспитанием детей, их было шестеро. Ей помогала русская нянюшка, которая пела малышам колыбельные. Владимир Яковлевич тепло вспоминал о ней в своих дневниках. Именно от няни он, например, усвоил, что в народной традиции глагол «жалеть» равнозначен глаголу «любить». Позднее на своих семинарах он рассказывал студентам: «В старинных русских песнях почти не встречается слово «любить». В них есть слово «жалеть». Но «жалеть» и значит «любить».
В начале XX века отец Владимира Проппа приобрел хутор Линево в Саратовской губернии. Это было небольшое поместье с садом, жилым домом, полями, прудом и хозяйственными постройками, окруженное лесом. У семьи были свои лошади, коровы и домашняя птица. Каждое лето до революции большое семейство проводило в этом поместье.
После окончания училища при евангелическо-лютеранской церкви святой Анны («Анненшуле») Пропп поступил в Петербургский университет на историко-филологический факультет. Сначала изучал немецкую литературу, а на третьем курсе перевелся на славяно-русское отделение, где увлекся русским фольклором. В период Первой Мировой войны Пропп прошел курсы первой помощи, работал в госпитале.
В 1918 году он получил диплом, но в первые послереволюционные годы вместо занятий наукой ему пришлось преподавать русский и иностранные языки в гимназиях и средних школах Петрограда-Ленинграда. Только с 1926 года он начал работать преподавателем немецкого языка в Политехническом институте, затем он стал завкафедрой иностранных языков в Плановом и завкафедрой германской филологии во Втором педагогическом Институте иностранных языков. Одновременно Пропп сотрудничал с Институтом истории искусств, Институтом этнографии, Географическим обществом, а также с Институтом русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.
В августе 1930 года его арестовали сотрудники ОГПУ по подозрению в связях с запрещенными немецкими националистическими организациями. Освободили ученого только в апреле 1931-го. Поводом для ареста стала переписка с бывшим учеником, который эмигрировал в Европу. К счастью, на его научной карьере в 1930-е это не отразилось.
«Морфология волшебной сказки»: как Пропп расчленил сказку и собрал ее заново
В 1928 году Пропп опубликовал монографию, над которой работал 10 лет, еще с вуза, — «Морфология волшебной сказки». Суть открытия Проппа была проста и одновременно гениальна: все русские волшебные сказки строятся по единому структурному принципу. Но в СССР метод Проппа сочли формалистским и идеологически сомнительным, а за рубежом книгу попросту не заметили. До поры до времени.
Интерес к русской фольклористике у Проппа развился неожиданно. По его словам, русские университеты царских времен давали филологам очень слабую литературоведческую подготовку, народная поэзия была в полном загоне. «Чтобы заполнить этот пробел, я по окончании университета взялся за знаменитый сборник Афанасьева и стал его изучать», — писал позднее ученый в письме к французскому этнографу и культурологу Клоду Леви-Строссу. Пропп рассказал, что обратился к серии сказок с гонимой падчерицей и обнаружил, что по сути это одна и та же сказка, ход действия одинаков, только дарители — разные.
«Афанасьев считал эти сказки разными потому, что выступают разные персонажи. Мне же показалось, что сказки эти одинаковы, потому что одинаковы поступки действующих лиц. Я этим заинтересовался и стал изучать и другие сказки с точки зрения того, что в сказке вообще делают персонажи. Так, путем вхождения в материал, а не путем абстракций, родился очень простой метод изучения сказки по поступкам действующих лиц независимо от их облика. Поступки действующих лиц, их действия я назвал функциями. Наблюдение, сделанное над сказками о гонимой падчерице, оказалось тем кончиком, за который можно было ухватить нить и размотать весь клубок. Обнаружилось, что и другие сюжеты основаны на повторяемости функций и что в конечном итоге все сюжеты волшебной сказки основаны на одинаковых функциях, что все волшебные сказки однотипны по своему строению», — отмечал ученый.
Так выяснилось, что за пестрым многообразием героев, злодеев и чудесных предметов скрывается устойчивый набор функций — 31 элемент, которые сочетаются по определенным правилам. Герой всегда отправляется в путь, встречает дарителя, сражается с антагонистом, проходит испытание и получает награду. И неважно, кто именно выступает, например, в роли героя — Иван-царевич, солдат или дурачок; — важна функция, которую он выполняет в повествовании.
В своей первой монографии Пропп сосредоточился не на том, «что хотел сказать народ» (любимое занятие советских фольклористов и школьных учителей), а исследовал структуру и механизм сказки. Он первым доказал, что структурный анализ применим к культурным текстам так же, как к физическим явлениям или биологическим организмам. «Морфологию волшебной сказки» позднее стали сравнивать с периодической таблицей Менделеева, ее значимость для фольклористики, литературоведения и культурологии приравняли к открытию ДНК для биологии, физиологии и медицины.
Как Владимира Проппа «открыли» на Западе и в СССР: запоздалая слава
История того, как Запад «открыл» Проппа, тоже напоминает сюжет волшебной сказки с отложенным счастливым концом. В 1958 году французский антрополог Клод Леви-Стросс наткнулся на английский перевод «Морфологии». Воздействие было оглушительным: европейские структуралисты обнаружили, что их «новый» метод был детально разработан русским ученым еще в 1920-е годы.
Основная причина «отложенной славы» исследования — книга советского ученого опередила западную гуманитарную науку на тридцать лет. А вот что писал сам Пропп о причинах непонимания идей книги в предисловии к итальянскому изданию «Морфологии сказки» в 1966 году: «Что же такое произошло и чем можно объяснить этот возродившийся интерес? В области точных наук были сделаны огромные, ошеломляющие открытия. Эти открытия стали возможны благодаря применению новых точных и точнейших методов исследований и вычислений. Стремление к применению новых точных методов перекинулось и на гуманитарные науки. Появилась структуральная и математическая лингвистика. За лингвистикой последовали и другие дисциплины. Одна из них — теоретическая поэтика. Тут оказалось, что понимание искусства как некоей знаковой системы, прием формализации и моделирования, возможность применения математических вычислений уже предвосхищены в этой книге, хотя в то время, когда она создавалась, не было того круга понятий и той терминологии, которыми оперируют современные науки».
В 1960-е французские интеллектуалы — Ролан Барт, Цветан Тодоров, Альгирдас Греймас — стали развивать идеи Проппа, применяя их к анализу литературы, кино, массовой культуры. Методология советского ученого проникла в антропологию, лингвистику, психологию, семиотику, легла в основу нарратологии — науки о повествовательных структурах, хотя для западных исследователей, в частности Ролана Барта, и не существовало принципиальной разницы между мифом и сказкой (а разница есть: сказка — это десакрализованный миф). Американские киностудии взяли на вооружение «функции сказки» при создании сценариев блокбастеров. Ссылки на труды Проппа (иногда в рамках полемики с ними) стали обязательными в работах западных исследователей, и многие отечественные лингвисты впервые узнавали о ленинградском ученом, только читая зарубежные публикации.
«Исторические корни волшебной сказки»
Еще до войны Пропп подготовил очередную монографию — «Исторические корни волшебной сказки», которая вышла в 1946 году. В ней он уже не просто анализировал структуру сказки, а исследовал ее генезис, связь с древними обрядами инициации, погребальными культами, представлениями о потустороннем мире.
Пропп показал, что многие сказочные мотивы — путешествие в «иное царство», встреча с волшебным помощником, получение чудесного предмета — имеют корни в реальных исторических практиках. Например, образ Бабы Яги связан с обрядом посвящения подростков во взрослую жизнь, который проводился на границе «нашего» и «того» мира. А избушка на курьих ножках — трансформированный образ погребальных сооружений некоторых северных народов.
Книга показала, что структурный подход не противоречит историческому, а дополняет его. Сказка оказалась не просто развлечением для детей, а зашифрованной памятью человечества о древнейших социальных практиках. «Морфология» и «Исторические корни» представляют собой как бы две части или два тома одного большого труда. Второй прямо вытекает из первого, первый есть предпосылка второго. <…> Я по возможности строго методически и последовательно перехожу от научного описания явлений и фактов к объяснению их исторических причин», — писал Пропп.
Эта работа была встречена официальной наукой в штыки. Проппа на время уволили из институтов Академии наук, разгромили за «космополитизм» и «отрыв от марксистской методологии», а главные труды жизни назвали «формалистской схоластикой». Но более всего ученого критиковали за мистицизм, «извращение и фальсификацию истинной картины общественных отношений» и отсутствие отсылок к трудам Максима Горького, который тоже изучал сказки и считал, что волшебные сюжеты — это мечты людей о лучшей жизни и изменении реальности. До конца 1950-х Проппу удалось опубликовать только несколько статей.
Героический эпос и аграрные праздники в трудах Проппа
В 1958 году вышла в свет третья монография Владимира Проппа — «Русский героический эпос». Исследовав корпус былинных текстов, фольклорист сумел не только проследить связь развития эпического жанра с эволюцией русской истории, но и расшифровал многочисленные былинные загадки, детально охарактеризовал специфику эпических героев и раскрыл поэтические особенности этого древнего жанра.
В своих аналитических разборах фольклорных материалов Пропп особо отмечал земледельческую природу славянских обрядов и верований, ярко проявляющуюся в таких праздниках как Масленица и Семик. Идейное влияние на эту работу оказало исследование Джеймса Фрэзера «Золотая ветвь». После выхода этой монографии отношение властей к ученому улучшилось, он вернулся к полноценной работе.
Четвертая монография Проппа «Русские аграрные праздники», вышедшая в 1963 году, представила результаты комплексного изучения годового праздничного цикла. Сопоставляя различные календарные торжества, Пропп пришел к важному заключению об их структурном сходстве. Многие праздники содержат идентичные элементы: они варьируются лишь в форме выражения, а иногда и полностью совпадают.
Шестидесятые годы оказались весьма плодотворными для ученого: были опубликованы такие значимые работы как «Об историзме русского эпоса (ответ академику Б. А. Рыбакову)», «Фольклор и действительность», «Об историзме русского фольклора и методах его изучения».
Последние труды Владимира Проппа
В последние годы жизни Пропп увлекся древнерусским искусством — он погрузился в изучение иконописных традиций и архитектуры православных храмов, собрал внушительную коллекцию фотографий и зарисовок икон, соборов, церквей и часовен.
Древнерусское искусство покорило Проппа не столько гармоничной красотой, изяществом, сколько возвышенным внутренним содержанием. «Поражает древнерусское умение жить в высоком, что вовсе не исключает житейского, а придает ему особый склад и ритм, который отличает старую русскую жизнь. Это не значит, что она должна вернуться, но было в этом нечто, чего нам глубоко не хватает», — писал он. Ученый планировал создать масштабное исследование, посвященное систематизации архитектурных форм православных храмов.
К сожалению, этому замыслу не суждено было воплотиться. Владимир Яковлевич Пропп умер 22 августа 1970 года в возрасте 75 лет. Он не дожил до полного признания своих идей на родине, но успел увидеть их триумфальное шествие по миру.
После смерти ученого в СССР е были посмертно изданы еще две его книги: «Проблемы комизма и смеха» и «Русская сказка».
Сегодня методология советского фольклориста используется в самых разных областях. Его схему как структурную основу используют зарубежные и отечественные писатели и сценаристы. По набору функций, определенных Проппом почти сто лет назад, обучают искусственный интеллект. Маркетологи применяют его модели для построения рекламных сюжетов.
Советский ученый доказал, что даже самые сложные и отдаленные от нас культурные феномены подчиняются определенным законам, которые можно выявить и описать. Это открытие изменило не только фольклористику, но и все гуманитарные науки XX — начала XXI века.
Ранее мы рассказали о писателе и филологе Льве Успенском. Его книга очерков «Слово о словах» выдержала в СССР и современной России десятки переизданий и до сих пор не теряет своей актуальности.
Самые важные и оперативные новости — в нашем телеграм-канале «Ямал-Медиа».